Встреча c Владимиром Солоухиным. Сбывшееся пророчество.

Акмолинск (Целиноград)
Акмолинск (Целиноград)




Май 1954 год. Я ехал поездом из Джезказгана, к новому месту службы, в Свердловск. В Акмолинске, (потом он назывался Целиноград, сейчас – Астана) в купе вошел пассажир, лет тридцати, прямой и крепкий, светлоглазый, в солдатской форме, но без погон. Он поздоровался, подошел к окну. Сказал о том, куда едет. Всего несколько слов. Но я услышал в говоре оканье. Будто катал во рту горошину. Мне, тут же вспомнилась побасёнка, которую мы, курсанты, будучи в летних лагерях под Ленинградом, сочинили о полковнике Оремусе. “Отец Оремус, однажды обходя округ озера, обнаружил, отлынивающих от окучивания огорода, отроков.” Длинное сочинение заканчивалось мирной беседой курсантов с полковником и обещанием последнего: “Отстреляетесь отлично – отпущу в отпуск”.
На летние каникулы отпускали только после успешной стрельбы из винтовки. Эту историю я и рассказал своему попутчику. Он мягко улыбнулся, но беседу не поддержал.
-” Поэзию любите?”- спросил он меня и протянул книжечку, а сам снял кирзовые сапоги, улегся на голую полку и стал читать что-то другое. Сборник стихотворений назывался “Дождь в степи”




 Владимир Солоухин

Владимир Солоухин

 

Одно из первых, если не первое, имело такое же название. Мне кажется, до сих пор я чувствую, когда вспоминаю её, ту неимоверную жажду в степи, когда задыхаются, разрывая землю корни, когда сохнут без дождя поля, когда бредит ливень, словно тяжелобольной, когда стебли растений становятся бескровными.
– О, если б дождем
Мне пролиться на жито,
Я жизнь не считал бы
Бесцельно прожитой.
Какое соучастие, сопереживание, доходящее до самопожертвования! Необычайно оригинальные, не похожие на стихи других поэтов. Те строки поразили меня. Чтобы так написать, таланта мало – надо пережить самому это крестьянское ожидание дождя…
Не знаю почему, но мне показалось, что автором этих стихов является мой попутчик и я спросил его об этом. – “Да, мои стихи,- сказал он и добавил: – “Моя первая книжка. На днях принят в Союз писателей.”
Запомнились и стихи, где речь шла о колодце, который прочно построен:

– Всё камнем выложено дно, а по бокам пахуч и груб, сработан плотниками сруб.
А там у дна вода видна, как смоль густа, как смоль, черна.
И ключевую воду пьют со мной и солнце и трава…

Но сравнивая свою душу с колодцем, автор хочет закрыть её, душу, на замок, чтобы затем, по каплям брать и скупо отдавать чуть- чуть стихам, чуть- чуть любви. Но вот, он снова оказался у колодца, который осыпался и сгнил после того, как перестали черпать из него воду. И мудро заканчивает рассказ поэт, утверждая великий жизненный закон:
Кто доброй влагою налит,
тот жив, пока народ поит.
И если светел твой родник.
Пусть он не так уж и велик.
Ты у истоков родника.
Не вешай от людей замка.
Душевной влаги не таи.
Но глубже черпай и пои.
Надолго врезался в память сюжет стихотворения” Погибшие птицы”. Юный герой его брал из гнезда разных певчих птиц: скворца, соловья, луговки – по яичку на память.
И только повзрослев, он загоревал о погибших птицах и песнях:
– Из них ведь птицы быть могли.
А птицы петь бы стали.
Наверное, это глупое событие случилось у него действительно в детстве и мучает сейчас. Ибо потом, став уже мастером пера, он пишет:
– От меня убегают звери.
Вот такое ношу я горе.
Это как бы в отместку за содеянное.
Размышляя сейчас о том, чем же еще тогда поразил меня поэт, я заглянул в его первую книжку. И понял: конечно, деталями, образами, метафорами, без которых нет поэзии:  -” солнцем пахнущие стружки”, ” певучий и тревожный ветер странствий и полета”,” и даже рубчики калош с земли морозной не сотрешь.”
Это еще в юности зародилось, а потом вошло в кровь поэта:
-Раглядывать каждого, а не поле.
Выращивать каждого, а не луг.
Тогда, в поезде, я выразил свои свои мысли и чувства от прочитанного и напророчил автору большую поэтическую судьбу. И видно, тронул его сердце: он разговорился. Рассказывал о освоих журналистских поездках по стране, до самых северных её окраин, об интересных встречах с героями своих очерков и стихов. Там он нашел свою Розу, на которой женился.

В.А. Солоухин с семьёй
В.А. Солоухин с семьёй

-” Сейчас еду в новый целинный совхоз по командировке журнала ” Огонёк”-, сказал он в заключение.-” Я там со дня его основания.”

Время освоения целинных земель. Хрущев объявил, что через двадцать лет, СССР догонит и перегонит Америку, по производству зерна, молока и мяса на душу населения.
Пошли тогда анекдоты:
…Хрущев выступает на Кировском заводе:
-” Мы, товарищи, скоро не только догоним, но и перегоним Америку!”
Рабочий говорит:
-” Догнать Америку мы, Никита Сергеевич, согласны. Только перегонять бы не надо.
– А почему?
– Голый зад будет видно!”
И еще. Надписи на грузовых машинах сзади: -” Не уверен. Не обгоняй!”
Особую роль в этой гонке, Хрущев отвел освоению целинных земель Казахстана, куда бросили несколько миллионов молодых людей и миллиарды рублей. По замыслу Хрущева, эти земли должны накормить Россию хлебом.
Спустя годы, у меня состоялась еще одна интересная встреча, правда. заочная, с поэтом В.Солоухиным. В Кремлевском Дворце съездов, я слушал сочиненную им песню, впервые исполненную знаменитой певицей. И песня стала популярной. Я рад , что услышал её одним из первых. Песня гражданственная и личная. Она стучала в наши сердца:
– Пусть вороны гибель вещали
И кони топтали жнивье,
Мужскими считались вещами
Кольчуга, седло и копье.
Во время военной кручины
В полях, в ковылях, на снегу
Мужчины,
Мужчины,
Мужчины
Пути заступали врагу.
Пусть жены в ночи голосили
И пролитой крови не счесть,
Мужской принадлежностью были
Мужская отвага и честь.
Таится лицо под личиной,
Но глаз пистолета свинцов.
Мужчины,
Мужчины,
Мужчины
К барьеру вели подлецов.
А если звезда не светила
И решкой ложилась судьба,
Мужским достоянием было
Короткое слово — борьба.
Пусть небо черно, как овчина,
И проблеска нету вдали,
Мужчины,
Мужчины,
Мужчины
В остроги сибирские шли.
Я слухам нелепым не верю,—
Мужчины теперь, говорят,
В присутствии сильных немеют,
В присутствии женщин сидят.
И сердце щемит без причины,
И сила ушла из плеча.
Мужчины,
Мужчины,
Мужчины,
Вы помните тяжесть меча?
Врага, показавшего спину,
Стрелы и копья острие,
Мужчины,
Мужчины,
Мужчины,
Вы помните званье свое?
А женщина — женщиной будет:
И мать, и сестра, и жена,
Уложит она, и разбудит,
И даст на дорогу вина.
Проводит и мужа и сына,
Обнимет на самом краю…
Мужчины,
Мужчины,
Мужчины,
Вы слышите песню мою.
…На станции Жаксы мы попрощались. Поправив за плечами рюкзак, Владимир Солоухин ушел прямо в степь, минуя маленький вокзал, широко шагая, по-солдатски. Его новые сборники стихов” Как выпить солнце”. ” Аргумент”,”Седина”, ” Венок сонетов” я, любитель поэзии, читал с интересом и они доставляли мне истинное удовольствие.



Послесловие к встрече. Я и позже продолжал читать его произведения. И всё, что писали о нём. Несколько слов из Википедии:
-Владимир Алексеевич Солоухин (14 июня 1924, село Алепино, Владимирская губерния (ныне Собинский район Владимирской области) — 4 апреля 1997, Москва) — русский советский писатель и поэт, видный представитель “деревенской прозы”.

ом В.А. Солоухина в родном селе.
Дом В.А. Солоухина в родном селе.

В семье – он десятый ребёнок. Его мама, Степанида Ивановна, очень религиозная женщина, заставляла всех детей утром и вечером, на сон грядущий, на коленях молиться перед иконами.
После школы, Солоухин поступил во Владимирский механический техникум, где увлекся поэзией. Первые, его очень слабые стихи, охотно печатала владимирская газета «Призыв».
В августе 1942 года, 18-летнего Солоухина призвали в армию, но не на фронт, в боевые подразделения. Военкомат отобрал высокого, простого, крестьянского парня в воинскую часть, которая охраняла Кремль. Участвовал он в составе почетного караула на торжественных встречах.
Однажды, Уинстон Черчилль, в честь которого построили караул, обратил внимание на высокого русого молодца и остановился возле него. Это был Солоухин. Говорят, даже похлопал его по плечу.
Кинооператоры запечатлели приём на плёнку. Сюжет показали И. В. Сталину. Тому понравилась сцена любования Черчилля русским богатырём.
-” Надо сделать что-то хорошее для парня”,- сказал Сталин.
В печати появилась первая книга Солоухина.
Миф или правда?
Вот, что рассказывал в редакции всеармейской газеты ” Красная Звезда” сам поэт.
” Черчилль, да, останавливался передо мной. Долго смотрел, не мигая. Ну и я ему мигнул. Что-то он и сказал, да только я же английского не знал. А потом уже разное говорили – и про Сталина, и про книгу мою. Но на самом деле я сумел опубликовать, благодаря, конечно, своему командованию, всего лишь стихотворение “Дождь в степи”. Зато в “Комсомольской правде”. Тогда, в 1946г., для меня это было сродни книге”.
После этого случая с Черчиллем, командир подразделенияи стал отпускать Солоухина в литературные клубы.
-“В форме «кремлевца», я усердно посещал сразу несколько столичных литературных кружков и объединений. Там, мои стихи заприметили Луговской, Кирсанов, Антокольский, Сельвинский, руководившие литобъединениями. С их подачи я и пошёл в Литературный институт. Принимали меня Фёдор Гладков и Василий Казин. Со мной учились Расул Гамзатов, Юрий Бондарев, Юрий Трифонов, Евгений Винокуров, Владимир Тендряков, Юлия Друнина, Владимир Бушин, Константин Ваншенкин, Семён Шуртаков, Игорь Кобзев, Виктор Гончаров, Григорий Поженян, Эдуард Асадов, Инна Гофф, Ольга Кожухова, Наум Мандель (Коржавин), Бенедикт Сарнов, Герман Валиков, Отар Чиладзе, а также болгарские, албанские, румынские и польские молодые писатели. С некоторыми связь поддерживаю до сих пор“,- вспоминал Солоухин.
После демобилизации, Солоухин поступил в Литинститут.
Осенью 1948 года, он ходил на семинар Павла Антокольского и Владимира Луговского. Антокольский был более строг. Он считал, что у Солоухина больше неудач, нежели достижений.
“Рядом с благодушной импровизацией (за которой, по крайней мере, чувствуется дарование) — предвзятость, умничанье, квазифи­лософия, а вернее сказать, просто дидактика. Но в корне это свое, солоухинское, с кровью вырванное из жизни и обаятельное”. Луговской проявлял больше снисходительности (хотя поэму Солоухина “Жар-птица” он не принял: – “Поэма, — отметил он в январе 1949 года, — была написана слишком быстро, залпом. Очень бледно и как-то символически показаны военные годы”).
Весной 1951 года, Солоухин, закончив институт, стал разъездным очеркистом в журнале “Огонёк”.
Свой первый сборник «Дождь в степи» поэт выпустил в 1953 году. “Первую статью о моих стихах написал Марк Щеглов, — уточнил Солоухин в своем романе «Последняя ступень». “… Лирика была не в чести. Держали одного официального лирика для вывески — Степу Щипачева, но это была старчески-мудрствующая и насквозь рациональная лирика.”
После выхода первой книги «Дождь в степи» Солоухин подал заявление о вступлении в Союз писателей. Рекомендации ему дали Василий Ажаев, Анатолий Софронов, Василий Захарченко, Сергей Михалков и Сергей Васильевич Смирнов.

Сергей Михалков
Сергей Михалков

Михалков, 23 декабря 1953 года, написал:
«Молодой поэт В.Солоухин, пришел в поэзию из Литературного инс­титута им. М.Горького. Его книжка стихов “Дождь в степи”, изданная “Молодой гвардией” в 1953 году, свидетельствует об индивидуальности молодого поэта и о его даровании. В сборнике собраны 37 стихотворений. По ним можно судить о круге интересов поэта, о его биографии. Хороший голос звучит в стихах Солоухина. Правда, не все стихи равноценны. Некоторые из них подражательны, вернее, не очень самостоятельны. К таким стихам о любви относятся: “Ты за хмурость меня не вини…”, “Родник”.
11 января 1954 года, дело Солоухина обсуждала уже приемная комиссия. На ней, Леонид Соболев, наоборот, в заслугу молодому автору, поставил именно стихи о любви. Соболев даже зачитал их вслух:
Ты за хмурость меня не вини
При сырой, при осенней погоде.
Это просто дождливые дни,
Это тучи тяжелые ходят.
Ты ведь веришь, любимая, мне,
Я короткую хитрость осилю.
Где-то в очень большой глубине
Небо вечно, и чисто, и сине.
…После нашей встречи прошло 4 года. Молодой поэт стал маститым.
И членом КПСС.
Он выступает на общем собрании московских писателей, 31 октября 1958 года, с осуждением гениального поэта современности Б. Пастернака, за его роман” Доктор Живаго”, участвует в его травли.
Когда через сорок лет, стенограмма этого собрания попала в печать, Солоухин заявил, что не чувствует “за собой особенного греха, а следовательно, и острого желания отмываться и каяться”.
Стал Солоухин ещё и пьющим.
3 декабря 1958 года, исполняющий обязанности заведующего отделом культуры ЦК КПСС, Б.Ярустовский и инструктор этого отдела Е.Трущенко доложили руководству:
“Отдел культуры ЦК КПСС считает непродуманным предложение редакции “Литературной газеты” о направлении писателя Солоухина В.А., в самостоятельную поездку во Вьетнам, Лаос, Камбоджу, в качестве специального корреспондента газеты. Тов. Солоухин не владеет ни одним иностранным языком, и его поездка не может дать желаемого эффекта. К тому же этот писатель не проявляет сдержанности в выпивке.”
В годы гласности и перестройки, В. Солоухин изменился.
В 1996 году, Солоухин, в интервью Сергею Солдатову, признался: «Мой духовный перелом наступил в 1961 году. Один из многих друзей сказал мне: “Давай же сходим в церковь”. И меня такая возможность в Москве — просто взять и пойти в церковь — потрясла: до того мы все были сбиты с пути, уведены от религиозной жизни, от церкви, икон, от обычаев нашей веры. И когда я посетил Казанскую церковь в Коломенском, то во мне проснулись воспоминания моего золотого детства. Это был главный толчок к моему пробуждению» («Литературная Россия», 1996, 7 июня).
В 60-х годах, Солоухин стал собирать по деревням Владимирщины и других близлежащих к Москве областей, иконы. В своих рассказах и очерках он стал ратовать за возвращение к старинным обрядам. Однако официальная критика тут же его упрекнула: мол, насколько необходимо насаждать старину. К примеру, Александр Макаров в 1965 году, сто раз оговорился, как высоко он ценит талант Солоухина, но не понимает, к чему прошлые обычаи восстанавливать. Эти оговорки сильно разозлили Виктора Астафьева. Он резко ответил критику:
“Читал вчера Вашу статью в “Литературке”. Меня как-то очень покоробили Ваши слова “и пусть автор не обижается…”. Чего уж Вы с поклоном критикуете Вл. Солоухина? Он и без того избалован вконец и обнаглел от этого, судя по демагогии, разведенной в “Литературке” насчет обрядов. Людям жрать нечего, они, крестьяне наши, пребывают в равнодушии и запустении, а Солоухин хлопочет насчет обрядов и пишет сельские идиллии. Хитрец он, очень талантливый и оттого еще более вредный хитрец-демагог. … Солоухин — это тонкий перерожденец лакировщика, который видит каждую травинку и даже каплю росы на ней, но бревна не замечает, рыло в кровь разобьет и все равно не заметит, бо за это не платят, за бревно-то…» (цит. по: Астафьев В.П., Макаров А.Н. Твердь и посох: Переписка 1962–1967 годов. Иркутск: Издатель Сапронов, 2005).

В. А. Солоухин
В. А. Солоухин

Солоухин поздний – другой. Не мой.
У меня в записной книжке остались некоторые его ценные, на мой вгляд, высказывания. Вот они:
У альпинистов есть золотое правило: нельзя терять высоту.
Крив, сложен, извилист путь к намеченной вершине. Иногда приходится идти как бы от вершины в противоположную сторону, петлять, двигаться, не видя самой вершины за другими скалами.
Все можно. Нельзя только одно — терять высоту Каждый шаг должен приподнимать тебя над предыдущим и тогда, если даже ты идешь как бы и не к вершине, все равно ты становишься выше, то есть ближе к цели. Итак, нельзя терять высоту!
( Камешки на ладони)
Избирательность восприятия жизни, внешнего мира: один наклоняется за медной копейкой и наступает ногой на золотистый цветок, другой проходит мимо копейки, но наклоняется за цветком и даже сворачивает ради него с тропинки.
-Детство как почва, в которую падают семена. Они крохотные, их не видно, но они есть. Потом они начинают прорастать. Биография человеческой души, человеческого сердца — это прорастание семян, развитие их в крепкие, большие, во всяком случае, растения. Некоторые становятся чистыми и яркими цветами, некоторые- хлебными колосьями, некоторые — злым чертополохом.
-Последующая жизнь сложна и многообразна. Она состоит из миллиона поступков, определяющихся многим чертами характера и в свою очередь формирующими эти характер.
Но если бы какой-нибудь фантастический ум мог прослеживать и находить связь явлений, то он нашел бы, что всякая черта характера взрослого человека, всякое качество его души и, может быть, даже всякий его поступок имели в детстве свой зародыш, свое семечко.
(Камешки на ладони)
-Путешествуя по нашей стране и по другим странам я видел множество старинных крепостей: римских, турецких, германских, шотландских, датских, русских, грузинских, аварских, албанских, персидских, испанских, английских, французских…
Но я не видел еще ни одной крепости, которая в конце концов не была бы взята.
(Камешки на ладони)
-Зачем всякое явление в природе мы сравниваем с предметами человеческого обихода: роса — как бриллианты, ландыш — серебристый, закат — золотой? Я бы сравнивал наоборот: бриллианты — как роса, серебро — похожее на лунный блеск, золото — словно закатное море или небо.
(Камешки на ладони)

Михаил Ружанский.