Из пепла и земли




Manfred,Vilmar-son
Генерал Штерн с сыном.

… Мы не виделись с Женей Борисовной 14 лет. Но о чем и о ком бы  мы ни говорили когда-то или сейчас, в ее нью-йоркской квартире, мы всегда вспоминаем ее дядю, Манфреда Штерна, кумира моего детства, героя Гражданской войны в Испании, командира Первой Интернациональной бригады, известного как “генерал Клебер.”

 Из Москвы приезжал к ней в гости Вильмар Штерн- сын генерала, погибшего в советских застенках.

Женя показывает его последующие письма. И вдруг из тетради выскользнули листочки пожелтевшей бумаги. А на них стихи.  Написаны немецким готическим шрифтом. Но на языке идиш. Женя  вела дневник  в такой поэтической форме, в далекие военные годы.


…Июнь 1944г. По брусчатому шоссе, на юг, в сторону Румынии, двигались солдаты в походном снаряжении, танки, тягачи, бронемашины, газики, студебекеры. А по обочине дороги,  в ту же сторону, шли изможденные люди. Серые, высохшие, сморщенные лица. Белые от пыли и горя волосы. Тонкая прозрачная кожа. Шли чудом выжившие евреи. Те, кто несколько лет пробыли в концлагерях и гетто Винницкой области.  Теперь, освобожденные, они шли домой, откуда их изгнали осенью 1941года.  Среди них шла и семья Розенберг: Женя с двумя сестрами и их мама. Позади остались голод и холод, тиф и дистрофия, унижения, смерть и нечеловеческая борьба за каждую минуту жизни.
Неожиданно одна из легковых автомашин остановилась. Высокий черноволосый офицер подошел к Жене и сестрам и стал их расспрашивать. Потом он достал из планшета и положил на ладонь прямоугольник  туалетного мыла. Оно совсем не пахло. На нем выделялись три немецкие буквы-R.J.S. Офицер заговорил по-еврейски, на идиш. Это мыло он отобрал при обыске у пленного немца, который на допросе рассказал о значении этих букв-Reine Judish Seife -“чисто еврейское мыло”. Оно из тел евреев, умерщвленных в газовых камерах концлагерей Польши, Германии, Австрии.

-“Я держала в руках это мыло, белое-белое, почти прозрачное и холодное, но оно жгло руку -” рассказывает Женя Борисовна. Мыло Розенберги закопали в Черновцах, у братской могилы расстрелянных евреев. В гетто Женя вела дневник. Стихотворный, на -идиш. Писала огрызком карандаша, на отдельных листочках бумаги. Она прятала их на груди.                                                                                      Мы вместе перевели их на русский язык. Человеческая память до конца не изучена. Когда очень надо, вспоминаем далекое, ушедшее за горизонт.                                              
В Иерусалиме, Женя Борисовна передала сотрудникам музея Яд Вашем, список 50 еврейских семей, погибших в гетто и концлагерях. Она вспомнила их лица и имена спустя 40 лет. А тогда, в июле 1941, она писала: “Это было в черную траурную субботу. Мы, евреи, стояли ограбленные, униженные, бесправные, оставленные Красной страной, обреченные на смерть. Черные тучи закрыли солнце. С каждой минутой мы становились все меньше, превращаясь в рабов.”                                        
 Ее рассказ прост. Страшен. В нем 800 строк. Строчки тяжелые, будто налитые металлом. Концовки строк обрываются короткими, почти безгласными словами: кнехт, рехт. О событиях мрачных, трагедийных. Еще одно свидельство того, что действительно было…       Седобородых стариков, немощных старух, девушек, детей, женщин с младенцами построили в неровную плотную колонну. Окружили собаками, охранниками. Погнали  мимо сел и деревень, минуя колодцы и речушки. Есть и пить не давали. Местных жителей, которые порой выходили к страждущим и голодным людям с куском хлеба и бутылкой воды, с руганью отгоняли. По дороге охрана менялась, но колонну без отдыха гнали дальше. Люди падали и умирали. Тех, кто не мог идти дальше, пристреливали или добивали прикладом ружья. Или оставляли в пути на медленную смерть.
  ” Дис биселе  идн вос  мир зайнен геблибн. Хот мен  геегт, геплогт  ун  вайтер гетрибн”         
Каторжный этап длился с конца июля до середины октября, 1941 года. Ударили первые морозы. Мысль о неизбежной гибели стала привычной. Однажды колонну остановили на открытой поляне. Вокруг нее вбили в землю высокие колья, обмотали колючей проволокой, окружили охраной. Днем еще грело солнце, а ночью пробирал холод. Особенно мучила жажда. Обезвоженные тела бились в конвульсиях. В стонах, в криках, в хрипах, без пищи и воды люди умирали. Тех, кто пытался вырваться из этого безысходного кольца, расстреливали. На этой безвестной поляне умерла бабушка – мать отца Жени. Сестры нашли несколько острых камней и выскребли неглубокую могилу. Рядом рыли другие. Через 8 дней  здесь раскинулось кладбище.
У вашингтонского музея Холокоста, перед памятником в виде обрубленных стволов деревьев, я стоял и думал о Жене и о ее выживших сверстниках.   О судьбе нашей еврейской!                                                                                  … Утром 8 июля 1941г городок Нижние Станивцы находился в тревоге. Из еврейских семей в местную управу вызывали мужчин. Ушел и отец Жени. Борису Срулевичу недавно исполнилось 56 лет. Он прожил интересную жизнь. Окончил в Вене университет. Буковина  в то время  находилась в составе Австро-Венгерской империи. Учиться в столице еврею из провинции почетно и трудно. Но природа наделила его талантами и здоровьем. Розенберг и сам старался. Он досконально изучил юриспруденцию и математику. Знал языки: немецкий, румынский, украинский, русский, древнееврейский,идиш.   Изучал Талмуд. Местные раввины часто приходили к нему и  они вместе читали и обсуждали Тору. Женился Борис на красивой и бесконечно доброй девушке из соседнего села Волоки -Доре Штерн.  За 30 лет совместной жизни вырастили они трех сыновей и трех  дочерей. Вот только одного из сыновей, 18-летнего Германа, забили хулиганы до смерти камнями, перед самой войной. Соломона и Самуила забрали с собой части Красной Армии, ушедшие за Прут и Днестр. Остались дома с матерью одни девочки: Пэпи, Женя и Сали.
175 мужчин-евреев расстреляли в Нижних Станивцах в то июльское утро националисты. Вывели за городок, в овраг, построили смертников друг за другом вплотную по несколько человек и стреляли в упор, во впереди стоящего.Пуля прошивала его и попадала в следующего за ним. Падали убитые и раненые. Закапывали мертвых и живых. Несколько женщин пришли   вместе с детьми за своими мужьями. Их постигла та же участь. В 1977г, в клубе черновицкого завода “Легмаш”проходил судебный процесс над бандитами, сельскими жителями, зверски убивавшими евреев. Женя присутствовала на суде. Обвинитель спросил подсудимого Георгия Крецкого: “Вам не было жалко детей? ” ” Так то ж жиды булы.”,-отвечал нелюдь.
Память возвращает Женю к первым дням войны. ” Сколько раз смерть становилась на моем пут,- говорит она. Кто-то из великих сказал, что смерть сама не убивает. Есть у нее на то убийцы.”

Когда началась война, отец позвонил в Черновцы, где учились Женя и Пэпи, и попросил девочек вернуться домой. Мосты через Прут уже взорвали и сестры вместе с другими воспользовались услугами лодочника. На середине реки он снял руки с весел и угрожающе спросил: “Еврейки среди вас имеются?” Наступило тягостное молчание, которое прервала одна из сокурсниц:”Нет-нет”. -“Я бы их тут же утопил”,- сказал мужчина и снова взялся за весла. Так смерть впервые коснулась Жени.
В городке Нижние Станивцы, куда вернулись сестры, уже свирепствовали бандиты. Один из них выволок всю семью на улицу. На глазах обезумевшей матери, поставил девушек к стене дома и навел на них винтовку. Душераздирающие крики матери остановили убийцу,  и он “смягчился”: “Одну оставлю в живых, выбирай, мать!  Но Доре все дороги. Тогда старшие сестры стали отталкивать от себя самую младшую – Сали. Та не уходила. В это время по улице проходил другой националист, из местных.  Он хорошо знал эту семью, особенно  добросердечную тетю Дору, которая не раз подкармливала его в голодные дни. Он дружил с ее сыновьями. И он увел жандарма.
…Почти 40 лет прожила Женя с мужем.
 Лео и Женя Райхман
Лео и Женя Райхман
  Лео Райхман-фронтовик. 
Его тяжело ранили под Сталинградом. После войны работал сварщиком на трассе газопровода “Дружба”. Он любил детей, но врачи запретили Жене рожать-больное сердце может не выдержать. Однако Женя родила двух девочек. Дочери знали еще об одной страстной мечте отца: он хотел, чтобы дети его стали врачами. Они отлично учились в школе и поступили в медицинский институт, несмотря на жесточайший конкурс и злосчастную”пятую графу.”  И еще об одном  мечтал Лео – о другой жизни своим детям и будущим внукам, в другой, по-настоящему свободной стране. В 1980г, семья Райхман поселилась в Бруклине. Те, кто  много лет тому назад вырвался из Союза, с неохотой и скупо рассказывают о своих мытарствах в Америке. Женя вспоминает, как ночами Лео сидел на кухне, не зажигая света, положив свои натруженные руки на стол, на котором бесцеремонно прогуливалисьтараканы- ночные хозяева американских билдингов. Он казнил одного себя за те страдания, которые выпали на долю его близких. А тут еще казус. Обокрали. Уже здесь. Все вещи разбросаны. Ящики комода вывернуты. Чемоданы открыты. Но успех все же пришел. Фредерика и Наташа успешно сдали все необходимые экзамены. И снова стали врачами. И работают в престижных нью-йоркских больницах.                  Много раз жизнь Жени висела на тончайшей паутинке. А она выстояла, выжила и победила. Ее драматическая судьба схожа с судьбой всего еврейского народа, гонимого и преследуемого.
В апреле 1944г., под грохот орудий наступающих советских войск, Женя писала: “Дос идиш фолк вет фун аш ун фун эрд ойфштейн  -” Из пепла и земли возродится еврейский народ. Так было и так всегда будет.”
 
 




Leave a Reply