
… Мы не виделись с Женей Борисовной 14 лет. Но о чем и о ком бы мы ни говорили когда-то или сейчас, в ее нью-йоркской квартире, мы всегда вспоминаем ее дядю, Манфреда Штерна, кумира моего детства, героя Гражданской войны в Испании, командира Первой Интернациональной бригады, известного как “генерал Клебер.”
Женя показывает его последующие письма. И вдруг из тетради выскользнули листочки пожелтевшей бумаги. А на них стихи. Написаны немецким готическим шрифтом. Но на языке идиш. Женя вела дневник в такой поэтической форме, в далекие военные годы.
…Июнь 1944г. По брусчатому шоссе, на юг, в сторону Румынии, двигались солдаты в походном снаряжении, танки, тягачи, бронемашины, газики, студебекеры. А по обочине дороги, в ту же сторону, шли изможденные люди. Серые, высохшие, сморщенные лица. Белые от пыли и горя волосы. Тонкая прозрачная кожа. Шли чудом выжившие евреи. Те, кто несколько лет пробыли в концлагерях и гетто Винницкой области. Теперь, освобожденные, они шли домой, откуда их изгнали осенью 1941года. Среди них шла и семья Розенберг: Женя с двумя сестрами и их мама. Позади остались голод и холод, тиф и дистрофия, унижения, смерть и нечеловеческая борьба за каждую минуту жизни.
Неожиданно одна из легковых автомашин остановилась. Высокий черноволосый офицер подошел к Жене и сестрам и стал их расспрашивать. Потом он достал из планшета и положил на ладонь прямоугольник туалетного мыла. Оно совсем не пахло. На нем выделялись три немецкие буквы-R.J.S. Офицер заговорил по-еврейски, на идиш. Это мыло он отобрал при обыске у пленного немца, который на допросе рассказал о значении этих букв-Reine Judish Seife -“чисто еврейское мыло”. Оно из тел евреев, умерщвленных в газовых камерах концлагерей Польши, Германии, Австрии.
В Иерусалиме, Женя Борисовна передала сотрудникам музея Яд Вашем, список 50 еврейских семей, погибших в гетто и концлагерях. Она вспомнила их лица и имена спустя 40 лет. А тогда, в июле 1941, она писала: “Это было в черную траурную субботу. Мы, евреи, стояли ограбленные, униженные, бесправные, оставленные Красной страной, обреченные на смерть. Черные тучи закрыли солнце. С каждой минутой мы становились все меньше, превращаясь в рабов.”
Ее рассказ прост. Страшен. В нем 800 строк. Строчки тяжелые, будто налитые металлом. Концовки строк обрываются короткими, почти безгласными словами: кнехт, рехт. О событиях мрачных, трагедийных. Еще одно свидельство того, что действительно было… Седобородых стариков, немощных старух, девушек, детей, женщин с младенцами построили в неровную плотную колонну. Окружили собаками, охранниками. Погнали мимо сел и деревень, минуя колодцы и речушки. Есть и пить не давали. Местных жителей, которые порой выходили к страждущим и голодным людям с куском хлеба и бутылкой воды, с руганью отгоняли. По дороге охрана менялась, но колонну без отдыха гнали дальше. Люди падали и умирали. Тех, кто не мог идти дальше, пристреливали или добивали прикладом ружья. Или оставляли в пути на медленную смерть.
” Дис биселе идн вос мир зайнен геблибн. Хот мен геегт, геплогт ун вайтер гетрибн”
Каторжный этап длился с конца июля до середины октября, 1941 года. Ударили первые морозы. Мысль о неизбежной гибели стала привычной. Однажды колонну остановили на открытой поляне. Вокруг нее вбили в землю высокие колья, обмотали колючей проволокой, окружили охраной. Днем еще грело солнце, а ночью пробирал холод. Особенно мучила жажда. Обезвоженные тела бились в конвульсиях. В стонах, в криках, в хрипах, без пищи и воды люди умирали. Тех, кто пытался вырваться из этого безысходного кольца, расстреливали. На этой безвестной поляне умерла бабушка – мать отца Жени. Сестры нашли несколько острых камней и выскребли неглубокую могилу. Рядом рыли другие. Через 8 дней здесь раскинулось кладбище.
У вашингтонского музея Холокоста, перед памятником в виде обрубленных стволов деревьев, я стоял и думал о Жене и о ее выживших сверстниках. О судьбе нашей еврейской! … Утром 8 июля 1941г городок Нижние Станивцы находился в тревоге. Из еврейских семей в местную управу вызывали мужчин. Ушел и отец Жени. Борису Срулевичу недавно исполнилось 56 лет. Он прожил интересную жизнь. Окончил в Вене университет. Буковина в то время находилась в составе Австро-Венгерской империи. Учиться в столице еврею из провинции почетно и трудно. Но природа наделила его талантами и здоровьем. Розенберг и сам старался. Он досконально изучил юриспруденцию и математику. Знал языки: немецкий, румынский, украинский, русский, древнееврейский,идиш. Изучал Талмуд. Местные раввины часто приходили к нему и они вместе читали и обсуждали Тору. Женился Борис на красивой и бесконечно доброй девушке из соседнего села Волоки -Доре Штерн. За 30 лет совместной жизни вырастили они трех сыновей и трех дочерей. Вот только одного из сыновей, 18-летнего Германа, забили хулиганы до смерти камнями, перед самой войной. Соломона и Самуила забрали с собой части Красной Армии, ушедшие за Прут и Днестр. Остались дома с матерью одни девочки: Пэпи, Женя и Сали.
175 мужчин-евреев расстреляли в Нижних Станивцах в то июльское утро националисты. Вывели за городок, в овраг, построили смертников друг за другом вплотную по несколько человек и стреляли в упор, во впереди стоящего.Пуля прошивала его и попадала в следующего за ним. Падали убитые и раненые. Закапывали мертвых и живых. Несколько женщин пришли вместе с детьми за своими мужьями. Их постигла та же участь. В 1977г, в клубе черновицкого завода “Легмаш”проходил судебный процесс над бандитами, сельскими жителями, зверски убивавшими евреев. Женя присутствовала на суде. Обвинитель спросил подсудимого Георгия Крецкого: “Вам не было жалко детей? ” ” Так то ж жиды булы.”,-отвечал нелюдь.
Память возвращает Женю к первым дням войны. ” Сколько раз смерть становилась на моем пут,- говорит она. Кто-то из великих сказал, что смерть сама не убивает. Есть у нее на то убийцы.”
Когда началась война, отец позвонил в Черновцы, где учились Женя и Пэпи, и попросил девочек вернуться домой. Мосты через Прут уже взорвали и сестры вместе с другими воспользовались услугами лодочника. На середине реки он снял руки с весел и угрожающе спросил: “Еврейки среди вас имеются?” Наступило тягостное молчание, которое прервала одна из сокурсниц:”Нет-нет”. -“Я бы их тут же утопил”,- сказал мужчина и снова взялся за весла. Так смерть впервые коснулась Жени.
В городке Нижние Станивцы, куда вернулись сестры, уже свирепствовали бандиты. Один из них выволок всю семью на улицу. На глазах обезумевшей матери, поставил девушек к стене дома и навел на них винтовку. Душераздирающие крики матери остановили убийцу, и он “смягчился”: “Одну оставлю в живых, выбирай, мать! Но Доре все дороги. Тогда старшие сестры стали отталкивать от себя самую младшую – Сали. Та не уходила. В это время по улице проходил другой националист, из местных. Он хорошо знал эту семью, особенно добросердечную тетю Дору, которая не раз подкармливала его в голодные дни. Он дружил с ее сыновьями. И он увел жандарма.
…Почти 40 лет прожила Женя с мужем.
В апреле 1944г., под грохот орудий наступающих советских войск, Женя писала: “Дос идиш фолк вет фун аш ун фун эрд ойфштейн -” Из пепла и земли возродится еврейский народ. Так было и так всегда будет.”